Агамемнон возомнил себя грозным сторожевым псом. Уже которую ночь подряд он злорадно сидит на своей подстилке и ждет, когда в подъезде прозвучит хоть что-то. Трепет крыла бабочки. Хлопок одной ладонью. Ток, бегущий по проводам. Иногда нет совсем никаких звуков, и тогда ему приходится воображать, как по парадному носится какой-нибудь дерзкий кот, мечтающий нас ограбить. Как только повод появляется или придумывается, цепной мопс срывается с места, несколько минут носится по всей квартире и гавкает хрипло и внушительно, как сенбернар, выкуривающий по три пачки в день. При этом Агамемнон очень точно чувствует тот момент, когда я уже готов выскочить из теплой постели, чтобы в ярости идти вырывать ему голосовые связки – и замолкает за миллисекунду до этого. Но потом он обязательно подбегает к моей кровати, и даже сквозь ночную тьму я ощущаю взгляд его наглых иллюминаторов: «Слыхал, хозяин, как я их приструнил?» Бляха, Свиномемнон, да весь квартал слыхал.
А рано утром – слишком рано – небритый и слегка уставший от ночного дежурства Агамемнон начинает ходить кругами вокруг постели, намекая на то, что ему надо пожрать перед тем, как завалиться спать на весь день. И что же. Венец эволюции встает и идет кормить этого жирного громкоговорителя. Потому что надо ведь отблагодарить его за то, что в эту ночь меня так и не ограбил ни хлопок одной ладонью, ни бабочка, ни ток. Ни даже воображаемый кот. Который наверняка не гавкает ночами напролет.
Комментариев нет:
Отправить комментарий